Бродский, Иосиф Александрович (1940 — 1996) — российский и американский поэт (продолжение)

Бродский

 

 

 

 


Прекрасным людям счастья не дано.
Счастливое рассветное вино,
давно кружить в их душах перестав,
мгновенно высыхает на устах,
и снова погружается во мрак
прекраснодушный идиот, дурак,
и дверь любви запорами гремит,
и в горле горечь тягостно шумит.
Так пей вино тоски и нелюбви
и смерть к себе испуганно зови…

При всей своей красоте чёткая концепция всегда означает сужение смысла.

При демократии, как и в когтях тирана,
разжав объятия, встают министры рано,
и отвратительней нет ничего спросонок,
чем папка пухлая и бантики тесёмок.

Придет пора, и все мои следы
исчезнут, как развалины Атланты.

… признания
под пыткой, как и исповеди в детстве,
однообразны. Лучшая судьба –
быть непричастным к истине.

Призывы к смирению всегда своевременны.

Природе искусства чужда идея равенства.

Присутствие абсурда в грамматике говорит нечто не только о конкретной языковой драме, но и о людском роде в целом.

Приходят и уходят мысли, черти.
Приходят и уходят гости, годы…

Причин на свете нет,
есть только следствия. И люди жертвы следствий.

Пробовавшая огонь,
трогавшая топор,
сильно вспотев, ладонь
не потреплет вихор.

Пророк даёт пинка лежачему не с намерением его прикончить, а чтобы заставить его подняться на ноги.

Простились без тоски,
друг другу не грозя,
при жизни не враги,
по смерти не друзья.

Простите ж, если что не так
(без сцен, стенаний).
Благословил меня Коньяк
на риск признаний.

Простите описанье чувств,
фальшивую и злую ноту,
всю болтовню, но больше – грусть,
за матушку её – длинноту.

Просто бессмысленно открывать рот, чтобы сказать то, чего ты не думаешь.

Простор важней чем всадник.

Пространство для меня действительно и меньше и менее дорого, чем время. Не потому, однако, что оно меньше, а потому, что оно – вещь, тогда как время есть мысль о вещи. Между вещью и мыслью, скажу я, всегда предпочтительнее последнее.

Просыпаюсь по телефону, бреюсь,
чищу зубы, харкаю, умываюсь,
вытираюсь насухо, ем яйцо.
Утром есть что делать, раз есть лицо.

Прошлое – всегда безопасная территория, хотя бы потому, что оно уже прожито…

Прошу лишь учесть, что хоть рвётся дух
вверх, паруса не заменят крыл,
хоть сходство в стремлениях этих двух
ещё до Ньютона Шекспир открыл.

Птица уже не влетает в форточку.
Девица, как зверь, защищает кофточку.
Поскользнувшись о вишнёвую косточку,
я не падаю: сила трения
возрастает с паденьем скорости.
Сердце скачет, как белка, в хворости
рёбер. И горло поёт о возрасте.
Это – уже старение…

Публики либо нет, либо не аплодирует.

Пунктуация – удел смертных.

Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.

Пусть (не вини: это не суд) помнят поющи:
в жизни есть дни, где не спасут честность и кущи.

Пусть жизнь продолжает, узрев в дупле
улитку, в охотничий рог трубить,
когда на скромном моём корабле
я, как сказал перед смертью Рабле,
отправлюсь в «Великое Может Быть»…

Пусть торжество икры
над рыбой ещё не грех,
но ангелы – не комары,
и их не хватит на всех.

Путешественник, жертва географии.

Пути власти и пути культуры разошлись… Это, разумеется, цена, которую мы платим за демократию, за правление народа.

Пыль садится на вещи летом, как снег зимой.
В этом – заслуга поверхности, плоскости. В ней самой
есть эта тяга вверх: к пыли и к снегу. Или
просто к небытию. И, сродни строке,
«не забывай меня» шепчет пыль руке
с тряпкой, и мокрая тряпка вбирает шёпот пыли.

Пьяный человек, особенно иностранец, особенно русский, особенно ночью, всегда немного беспокоится, найдёт ли он дорогу в гостиницу, и от этого беспокойства постепенно трезвеет.

…равновесию вредит
не только ненормальный аппетит,
но самое стремленье к равновесью,
что видно и в стараниях блудниц,
в запорах, и в стирании границ
намеренном меж городом и весью.

…разбей чертёж
на градусы, и в сетку втисни
длину её – и ты найдёшь
зависимость любви от жизни.