Стремление упростить сложное никогда не приводит к добру: в голове-то мы можем устроить видимый лад и порядок, но действительность всё же остаётся прежней…

Творчество есть непрерывный переход от одной неудачи к другой. Общее состояние творящего – неопределённость, неизвестность, неуверенность в завтрашнем дне, издёрганность.

Тело – тюрьма, в которой живёт душа. Видимый мир – ограда этой тюрьмы. Пока мы ставим своё душевное благо в причинную зависимость от наших тюремщиков, мы не можем быть «счастливы».

Теперь столько кругом пророчествуют, что поневоле и сам повышаешь голос.

То, что для Афин есть мудрость, то для Иерусалима есть безумие.
                                   (парафраз: Тертуллиан)

То, что добыто трудом, культурой, борьбой, усилиями – как бы мы не ценили всё это – всё-таки ничтожно сравнительно с тем, что нам далось само собой, без напряжения, что получили в дар от Бога. Наше проклятие в том, что мы уже можем верить только в то, что сами добываем в поте лица и рождаем в муках.

Только та философия может продолжить себе путь, которая дерзнёт быть своевольной.

Только тогда человек решается вступить в борьбу со всемогущей Необходимостью, когда в нём просыпается готовность к беспредельному, ни пред чем не останавливающемуся дерзанию.

Трагедия есть безысходность, а в безысходности нет ни величия, ни красоты, а есть только ничтожество и безобразие.

Удовольствие от чувственных восприятий, хотя оно и присуще всем людям, есть не общее качество и сила их, а их общий недостаток и слабость.

Факты, теорией не признаваемые, есть наиболее важные и значительные факты человеческой жизни.

Фанатичность и нетерпимость есть основные свойства слабой, трусливой, ограниченной человеческой природы, а, стало быть, лживости и зла.

Философия начинается не тогда, когда человек находит бесспорный критерий истины. Напротив, философия начнётся лишь тогда, когда человек растеряет все критерии истины, когда он почувствует, что никаких критериев быть не может и что они даже ни зачем не нужны.

… философы так думали и так думают. Они равно спокойно жертвуют и живым человеком и живым Богом в убеждении, что если есть наука, то больше ничего и не нужно, не подозревая, очевидно, что наука ещё не овладела истиной.

Хотите избавиться от мук – покоритесь идеям, обратитесь сами в идеи. В этом и только в этом ваше спасение.

Человек верит, что все его сомнения, вопросы, искания – только дело времени. Всё это уже давно и окончательно порешено; нужно только удосужиться или умственно вырасти, чтоб обстоятельно разъяснить и себе то, что другие давно знают.

Человек, который никогда не ужасался смерти и прожил всю жизнь свою так, как будто смерть и не ждёт его впереди, должен поражать нас своей почти животной ограниченностью.

Человек настолько консервативное существо, что всякая перемена, даже перемена к лучшему, пугает его. 

Человек, несмотря на свой разум, есть существо, находящееся во власти мгновения.

Человек неспособен без ощутимых потерь передать другим познанную им истину. Истина теряется в передаче.

… человек, переживший безнадёжность, ни за что не согласился бы не иметь в прошлом этого переживания.