За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?

На стёкла вечности уже легло
Моё дыхание, моё тепло. 
Запечатлеется на нём узор,
Неузнаваемый с недавних пор. 
Пускай мгновения стекает муть –
Узора милого не зачеркнуть. 

Звук ещё звенит, хотя причина звука исчезла.
Конь лежит в пыли и храпит в мыле,
Но крутой поворот его шеи
Ещё сохраняет воспоминание о беге…   

И в декабре семнадцатого года
Всё потеряли мы, любя;
Один ограблен волею народа,
Другой ограбил сам себя…

И до чего хочу я разыграться,
Разговориться, выговорить правду,
Послать хандру к туману, к бесу, к ляду,
Взять за руку кого-нибудь: будь ласков –
Сказать ему, – нам по пути с тобой.

И думал я: витийствовать не надо.
Мы не пророки, даже не предтечи,
Не любим рая, не боимся ада,
И в полдень матовый горим, как свечи.

И всё-таки, земля – проруха и обух.
Не умолить её, как в ноги ей ни бухай…

И меня только равный убьёт.

И море, и Гомер – всё движется любовью.

И не ограблен я, и не надломлен,
Но только что всего переогромлен…
Как Слово о Полку, струна моя туга,
И в голосе моём после удушья
Звучит земля – последнее оружье –
Сухая влажность черноземных га!

И они стояли на земле,
Неудобной, как хребет осла,
Забывая верхушками о корнях.

И опять к равнодушной отчизне
Дикой уткой взовьётся упрёк, –
Я участвую в сумрачной жизни,
Где один к одному одинок!

И, плачучи, твержу: вся прелесть мира
Ресничного недолговечней взмаха.

И по-звериному воет людьё,
И по-людски куролесит зверьё.

И раскрывается с шуршаньем
Печальный веер прошлых лет…

И с бессмысленной улыбкой
Вспять глядишь, жесток и слаб,
Словно зверь, когда-то гибкий,
На следы своих же лап.

И я выхожу из пространства
В запущенный сад величин
И мнимое рву постоянство
И самосознанье причин. 

Ибо нет спасенья от любви и страха,
Тяжелее платины Сатурново кольцо,
Чёрным бархатом завешенная плаха
И прекрасное лицо. 

…из тяжести недоброй
И я когда-нибудь прекрасное создам… 

Играет ветер тучею косматой,
Ложится якорь на морское дно,
И бездыханная, как полотно,
Душа висит над бездною проклятой.

Какая боль искать потерянное слово…

Кого ещё убьёшь? Кого ещё прославишь?
Какую выдумаешь ложь?
То ундервуда хрящ: скорее вырви клавиш –
И щучью косточку найдёшь…

Как бык шестикрылый и грозный,
Здесь людям является труд…

 Кахетинское густое
Хорошо в подвале пить, –
Там в прохладе, там в покое
Пейте вдоволь, пейте двое,
Одному не надо пить! 

Когда-нибудь в столице шалой,
На скифском празднике, на берегу Невы,
При звуках омерзительного бала
Сорвут платок с прекрасной головы…

Когда подумаешь, чем связан с миром,
То сам себе не веришь: ерунда!

Колют ресницы, в груди прикипела слеза.
Чую без страху, что будет и будет гроза.
Кто-то чудной меня что-то торопит забыть.
Душно, – и всё-таки до смерти хочется жить.

Кто знает? Может быть, не хватит мне свечи –
И среди бела дня останусь я в ночи…

Кто может знать при слове «расставанье»,
Какая нам разлука предстоит…

Кто я? Не каменщик прямой,
Не кровельщик, не корабельщик, –
Двурушник я, с двойной душой,
Я ночи друг, я дня застрельщик.