Роллан, Ромен (1866 — 1944) — французский писатель

Роллан
 
 

Ах, глупая молодость!.. Как хорошо думать, что был так глуп когда‑то, как это освежает сердце!..

Бабий зрачок – что паучок.

Благословен день, когда я явился на свет!

Большая душа никогда не бывает одинокой. Как бы судьба ни отнимала от неё друзей, она в конце концов всегда их себе создаёт.

В дружбе нет ни должников, ни благодетелей.

В каждом из нас сидят двадцать разных людей: и хохотун, и плакса, и такой, как пень, которому всё равно, что ночь, что день, и волк, и овца, и собака, и потихоня, и забияка; но один из двадцати сильнее всех и, присваивая себе одному право говорить, остальным девятнадцати затыкает рты.

В компании и скука развлечение.

В сущности человек – славное животное. Всё ему впору. Он одинаково хорошо сживается и с радостью, и с горем, и с обжорством, и с голодом. Дайте ему четыре ноги или отнимите обе, сделайте его глухим, слепым, немым, он ухитрится приспособиться и каким‑то образом, про себя, видеть, слышать и говорить. Он словно воск, который можно растягивать и сжимать; душа плавит его на своём огне. И радостно ощущать, что обладаешь этой гибкостью духа и мышц, что можешь, если надо, быть рыбой в воде, птицей в воздухе, в огне саламандрой, а на земле человеком, который весело борется с четырьмя стихиями.

Великая подмога… уметь смеяться над самим собой, когда сглупил и видишь это.

Вера нужна слабым или ослабевшим.

Вкусно и мало – в этом вкусу мало.

Война – последний козырь проигравшегося и отчаявшегося игрока, отвратительная спекуляция мошенников и аферистов…

Все радости жизни в творчестве. Любовь, гений, труд — всё это вспышки сил, вышедших из единого пламени…

Всякий добрый обыватель, если дотронуться до его кошелька, первым делом невольно скажет «нет».

Выпьешь раз, выпьешь вновь, утопишь жажду, память и любовь…

Горе и радость мира – мои. Если кто страдает, – мне больно; если кто счастлив, – я смеюсь.

Даю руку на отсечение, что через четыреста лет наши правнуки будут с таким же остервенением драть друг с друга шкуру и грызть друг другу носы.

Деньги – это то, что может ещё быть, то, что будет, то, что могло бы быть за деньги, всё, о чём мечтаешь; а остальное уже есть: это всё равно как если бы его и не было.

Для кого я пишу? Разумеется, не для славы: я, слава богу, не дурак, я знаю себе цену… Для внуков? Что останется через десять лет от всех моих бумаг? Моя старуха меня к ним ревнует, она палит всё, что ни найдёт… Так для кого же? Да для самого себя. Для собственного нашего удовольствия.

Для меня дороже всех земных благ, дороже труда, кутежа, любви и дружбы та, кого я завоевал, дочь не богов, а людей, моя свобода…

Добро, которое украл и хранил триста лет, становится собственностью, трижды священной.

Доброе блюдо есть доброе дело.

Если бы нам беречься только волка, наша участь была бы не так плоха. Но кто нас убережёт от пастуха?

Если делать только то, что разрешено, слишком уж трудно было бы жить.

Если забвение опаздывает, ему идут навстречу. 

Желание нас ослепляет, и мы часто обманываемся. Но если бы мы отказались от желаний, вся жизнь была бы ошибкой.

Женщина – наша половина. Да, но только которая? Верхняя? Или другая? Во всяком случае, общий у нас не мозг…

Женщина никогда не любит книг бескорыстной любовью: она видит в них или соперниц, или любовников. Когда девица или женщина читает, она предаётся любви и обманывает мужчину.

Женщина, когда играет, всегда плутует.