Сколько я ни стремился,
Сколько я ни старался,
Кто-нибудь находился
И я с ним напивался.

Скоморохи здесь — все хорошие,
скачут-прыгают через палочку.
Прибауточки скоморошие, —
смех и грех от них — все вповалочку.

Словно мухи, тут и там,
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам.

Служение стихиям не терпит суеты.
К двум полюсам ведёт меридиан.
Благословенны вечные хребты!
Благословен Великий океан!

Со свету стали совсем изживать,
прост-таки гонят в могилу…
Нет, перестали совсем ублажать
нашу нечистую силу!

Среди нехоженых путей
один путь — мой!
Среди невзятых рубежей
один — за мной!

Считай по-нашему, мы выпили немного.
Не вру, ей богу! Скажи, Серёга!
И если б водку гнать не из опилок,
то чтоб б нам было с пяти бутылок!..

Так оставьте ненужные споры —
я себе уже всё доказал…

Теперь дозвольте пару слов без протокола.

Толка нет от мыслей и наук,
Когда повсюду —

им опроверженье.

Только в грёзы нельзя насовсем убежать:
краткий миг у забав — столько боли вокруг!

Тот, который во мне сидит,
изрядно мне надоел.

Ты, Зин, на грубость нарываешься,
всё, Зин, обидеть норовишь.
Тут за день так накувыркаешься…
Придёшь домой — там ты сидишь!..
Ну, и меня, конечно, Зин,
всё время тянет в магазин…

Хорошо, если знаешь, откуда стрела,
хуже, если по-подлому — из-за угла.

Что остаётся от сказки потом —
после того, как её рассказали?

… чтой-то стала нам всем изменять
наша нечистая сила!

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Я думаю — учёные наврали, —
Прокол у них в теории, порез:
Развитие идёт не по спирали,
А вкривь и вкось, вразнос, наперерез.

Я к русскому духу не очень строга:
люблю его…  сваренным в супе.

Я налёг на бег, на стометровки,
в бане всё согнал, отлично сплю,
были по хоккею тренировки…
В общем, после этой подготовки
я его без мата задавлю.

Я не люблю, когда наполовину
или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
я также против выстрелов в упор.

…Я не люблю себя, когда я трушу,
и не терплю, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
тем более — когда в неё плюют.

Я пил из горлышка с устатку и не евши,
но как стекло был — остекленевший…

Я пока ещё только шучу и шалю…

Я стою как перед вечною загадкою —
пред великою да сказочной страною, —
перед солоно да горько-кисло-сладкою,
голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая, жирной да ржавою,
вязнут лошади по стремена, —
но влекут меня сонной державою,
что раскисла, опухла от сна.

Я, товарищ дорогой, всё понимаю,
но культурно вас прошу: подите прочь!