Должно быть, сущность писательского таланта состоит в том, чтобы искусно гримироваться в ум, благородство, красоту, смелость и т.д. Ведь умных, благородных и смелых людей так мало, а талантливых писателей – так много.

Единство меж людьми достигается не путём общения, а путём истребления всех, кто думает, чувствует и хочет иначе, чем мы.

Если в этой действительности не найдётся гуманности… то разуму совсем придётся отказаться от своих великодушных принципов и отыскать себе иной закон…

Естественное не имеет ровно никаких преимуществ пред неестественным.

Есть вещи, которые лучше не объяснять, не понимать. Как это ни странно, но часто лучше бывает плакать, смеяться, проклинать – только бы не понимать.

Есть истины, которые не хотят быть истинами для всех.

За известными пределами кончается компетенция разума и вступает в права какая-то новая власть, ничего общего с разумом не имеющая…

Знание без идеи необходимости не может продержаться даже и одно мгновение. Но где необходимость, там нет и не может быть свободы, стало быть, там, где знание, – там тоже не может быть свободы.

Знание и добродетель парализовали нашу волю и привели нас к тому оцепенению духа, которое в бессилии и покорности видит своё совершенство.

Идея высшего существа, вмешивающегося в человеческие дела, знаменует собой конец всякой философии.

Иной раз неумение ответить на вопрос свидетельствует о знании, а нежелание спрашивать – о близости к истине.

Иной раз следовало бы видеть не только то, что есть, но чего и нет и никогда не было.

Истин – новых и старых – люди не так боятся, как проповедников истин. Ибо истина никого не трогает и не тревожит, а проповедники народ неприятный: сами покоя не знают и другим покоя не дают.

Истина и добро – плоды с «запретного» дерева – для ограниченных существ, для изгнанников из рая.

Истина сделана не из того материала, из которого формируются идеи. Она живая … Кто же хочет пленить истину … «воплотить» её – чтоб потом можно было везде, всегда всем показывать, – тому суждено либо испытывать вечные разочарования, либо жить иллюзиями: все воплощённые истины были только воплощёнными заблуждениями.

Истина там, где наука видит «ничто».

Истины суть истины лишь для тех, кого они убеждают.

Каждый самоуверенно твердит: я прав, я в истине, точно он глух от рождения и совсем никогда не слышит, что его сосед не своим голосом выкрикивает такое же «я прав, я в истине», хотя его истина совсем иная.

Когда естественная почва уходит из-под ног человека, разум пытается сам, силой собственного творчества, создать почву искусственную. И это обыкновенно называется философией.

Когда знание убило в нас свободу, нашей душой завладел грех.

Красота не ревнива и не труслива: она верит в себя и спокойно сосуществует рядом с другой красотой.

… любовь к Богу совершенно несовместима с презрением к себе.

Люди – слишком нетребовательные и слишком ленивые существа: как только мы добьёмся видимости успеха, мы тотчас складываем руки.

Людям скучно долго носиться с одной истиной, у людей истины, как женщины, быстро старятся и теряют свою привлекательность.

Медицина есть злейший враг философии. Она оберегает и укрепляет тело – то тело, разрушить и вырваться из которого есть заветнейшая цель души!

Метафизика, которая открыла бы людям Бога, бессмертие души и свободу, невозможна потому, что ни Бога, ни бессмертия, ни свободы нет: всё это дурные сны, которые снятся людям, не умеющим возвыситься над отдельным и случайным…

Метафизика, отыскивая источник бытия, не нашла всеобщей и необходимой истины; положительные науки, исследуя то, что из этого источника вытекло, нашли много «истин». Не значит ли это, что истины положительных наук есть истины ложные или по крайней мере скоропреходящие, мгновенные?..