Философствовать … значит  сомневаться.

Ход событий — плохое доказательство нашей ценности и наших способностей.

Хотя и следует одалживать себя посторонним, отдавать себя нужно только себе самому … У тебя сколько угодно дела с самим собой; так не отдаляйся же от себя.

Целомудрие любовниц несносно; но чрезмерная доступность и уступчивость их… ещё несноснее.

Человек во всём и везде – ворох пёстрых лоскутьев.

Человек крайне неразумен; он не в состоянии создать клеща, а между тем десятками создаёт богов.

Человек ни в чём не знает меры и останавливается лишь по необходимости, когда у него уже нет сил идти дальше.

Человек самое злополучное и хрупкое создание и, тем не менее, самое высокомерное.

Чем больше заполняется наша душа, тем вместительнее она становится.

Чем выше мы ценим крепость, тем сильнее жаждем овладеть ею и тем выше оцениваем победу.

Чем слабее души, тем меньше возможности имеют они поступать очень хорошо, или очень плохо.

Честь воина и доблесть его в том, чтобы биться, а не в том, чтобы разбить врага.

Чрезмерные наши желания … опережают наши достижения.

Что щекочет, то и щиплет.

Чтобы обучить другого, требуется больше ума, чем чтобы научиться самому.

Чтобы упасть, не нужно искусства.

(Чувства) влекут к будущему; они лишают нас способности воспринимать и понимать то, что есть, поглощая нас тем, что будет…

Чувства обманывают наш разум, но и он в свою очередь обманывает их.

Чувство диктует нам более повелительно, чем наш разум.

Это искусство лукавое и проказливое, многоликое, говорливое, всё в нём тянется к наслаждению, всё показное, короче говоря, оно такое же, как они (женщины).

Это орудие (риторика), изобретённое для того, чтобы волновать толпу и управлять неупорядоченной общиной, применяется, подобно лекарствам, только в нездоровых государственных организмах. Ораторы во множестве расплодились там, где простонародье, невежды и вообще все без разбору пользовались властью.

Я  довольствуюсь тем, что наслаждаюсь окружающим миром, не утруждая себя заботой о нём.

Я  объявил беспощадную войну всяким заботам.

Я всё делаю весело, упорство же и слишком большое напряжение действуют на мой ум удручающе…

Я изучаю всё: и то, чего мне надо избегать, и то, что чему я должен следовать.

Я не вполне себе доверяю, когда мне чего-нибудь очень хочется.

Я нередко встречал людей, которые оказывались неучтивыми именно вследствие того, что были чересчур учтивы, и несносны вследствие того, что были чересчур вежливы.

Я предлагаю вниманию читателя мысли неясные и не вполне законченные… не для того, чтобы найти истину, но чтобы её искать.

Я предпочитаю обнаруживать свои страсти, чем скрывать их в ущерб самому себе: проявившись, они рассеиваются и улетучиваются, и лучше, чтобы жало их вышло наружу, чем отравляло нас изнутри.

Я отнюдь не поучаю, я только рассказываю.

Я утрачиваю естественность и сникаю, когда не лечу на всех парусах.

Я, разумеется, хотел бы обладать более совершенным знанием вещей, чем обладаю, но я знаю, как дорого обходится знание, и не хочу покупать его такой ценой. Я хочу провести остаток своей жизни спокойно, а не в упорном труде. Я не хочу ломать голову ни над чем, даже ради науки, какую бы ценность она ни представляла. Я не ищу никакого другого удовольствия от книг, кроме разумной занимательности, и занят изучением только одной науки, науки самопознания, которая должна меня научить хорошо жить и хорошо умереть.