Законам и заповедям предоставляется жить своей жизнью, мы же живем свою.

Законы обрекают нас на невозможность выполнять их веления, и они же судят нас за их невыполнение.

Законы пользуются всеобщим уважением не в силу того, что они справедливы, а лишь потому, что они являются законами.

Застарелое и хорошо знакомое зло всегда предпочтительнее зла нового и неизведанного.

Злоба чаще всего впитывает в себя свой собственный яд и отравляется им.

Знания — обоюдоострое оружие, которое только обременяет и может поранить своего хозяина, если рука, которая держит его, слаба и плохо умеет им пользоваться.

И в делах любви и в изображении их должна быть легкая примесь мошенничества.

Из повиновения и смирения рождаются все другие добродетели, из умствования же – все греховные помыслы.

Из двух равноценных деяний мы считаем более прекрасным сопряжённое с большими трудностями и большей опасностью.

(Известность и слава) – самые бесполезные, ненужные и фальшивые из всех монет, находящихся у нас в обращении.

Иной человек отличается от другого больше, чем животное от человека.

Истина не становится мудрее от своего возраста.

Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издаёт шума.

К чему наука тому, у кого больше нет головы?

К чему эти уловки девического стыда, эта неприступная холодность, это строгое выражение в глазах и на всём лице, это подчёркнутое неведение тех вещей, которые они знают лучше нас с вами, будто бы обучающих их всему этому, если не для того, чтобы разжечь в нас желание победить, преодолеть, разметать все эти церемонии и преграды, мешающие удовлетворению нашей страсти? Ибо не только наслаждение, но и гордое сознание, что ты соблазнил и заставил безумствовать эту робкую нежность и ребячливую стыдливость, обуздал и подчинил своему любовному экстазу холодную и чопорную бесстрастность, одержал верх над скромностью, целомудрием, сдержанностью, — в этом, по общему мнению, для мужчины и в самом деле великая слава; и тот, кто советует женщинам отказаться от всего этого, совершает предательство и по отношению к ним, и по отношению к самому себе.

Каждый бежит от себя, надеясь на будущее, и никто ещё не стремился к самому себе.

Как горести, так и услады супружества благоразумные люди таят про себя.

Как может понимать что-либо тот, кто не понимает самого себя?

Когда умирают наши друзья, то нет для нас лучшего утешения, чем сознание, что мы ничего не забыли им сказать и находились с ними в полнейшей и совершенной близости.

Кому не случается сказать глупость? Беда, когда её высказывают обдуманно.

Кто ведёт под уздцы свою лошадь, тому идти пешком — одно удовольствие.

Красноречие, отвлекая наше внимание на себя, наносит ущерб самой сути вещей.

Кто делает добро, совершает прекрасный и благородный поступок, а тот, кто принимает добро, делает только нечто полезное; полезное же гораздо менее достойно любви, чем благородное. Благородное твёрдо и постоянно; оно доставляет  тому, кто сделал его, прочное чувство удовлетворения. Полезное легко утрачивается и исчезает; оно не оставляет по себе столь живого и отрадного воспоминания.

Кто заражён страхом болезни, тот уже заражён болезнью страха.

Кто не отменяет отплытия, тому уже не отменить плавания. Кто не умеет захлопнуть дверь перед своими бурными чувствами, тот не изгонит их, когда они ворвутся внутрь.

Кто творит добро главным образом с тем, чтобы доставить себе удовлетворение, тот не изменит своего образа действий, видя, что люди не ценят его поступков.